Давление на политических заключенных в СИЗО и колониях современной России появились не «из ниоткуда» — эти практики были прежде опробованы на тех, кто попал в пенитенциарную систему по общеуголовным, неполитическим статьям. В рубрике «По материалам архива» мы рассказываем об обществе «Тюрьма и Воля», которое занималось помощью заключенным и документы которого мы бережно храним.
Общество «Тюрьма и Воля» было основано еще до распада СССР, в 1990 году, и занималось помощью людям, которые находились в заключении не по политическим статьям. Среди создателей общества была Марина Румшиская (1945-2017), с конца 1970-х участвовавшая в работе Русского общественного фонда помощи политзаключенным, а на тот момент — эксперт Комитета по правам человека Верховного Совета России. Другим его основателем стал Валерий Абрамкин (1946-2013), советский политзаключенный, арестованный в 1979 и осужденный по «клеветнической» 190-й «прим» статье, и отбывавший наказание в лагерях общего режима, не среди «политических». Они прекрасно понимали, в каких условиях находится любой человек, попавший в систему «исправительно-трудовых» учреждений. Ориентированная именно на неполитических заключенных, «Тюрьма и Воля» занималась помощью (финансовой, юридической, психологической) как тем, кто находился в заключении, так и тем, кто уже освободился, а также фиксацией и устранением нарушений прав человека в местах заключения. Впоследствии Валерий Абрамкин основал Центр содействия реформе уголовного правосудия, и, чувствуя себя вечным арестантом, занимался этим делом до конца жизни. Заметим, что потребность в такой работе никогда не исчезала, а подобные общественные инициативы появлялись и далее — так, в 2008 году была основана организация «Русь Сидящая».
Марина Румшиская перенесла свою работу в Правозащитный центр «Мемориал». Она была формализована как одна из программ Центра, с тем же названием — «Тюрьма и Воля». В 1993 году Совет ПЦ как раз обсуждал конкретизацию и формализацию этой программы.
Проекты общества «Тюрьма и Воля» в рамках ПЦ «Мемориал», 1993-94 годах
Письма, приходившие сначала в организацию, а потом в программу ПЦ от заключенных и членов их семей, были самого разного содержания — жалобы на несправедливые приговоры, просьбы помочь в апелляции, рассуждения о тюрьме. Заключенные писали по всем возможным адресам — в газеты и журналы, лично журналистам, на радио и в общественные организации. Многие из этих писем, пусть и не адресованные прямо в «Тюрьму и Волю», оказывались в распоряжении программы, в том числе благодаря журналистам. Значительная часть этих писем в итоге оказалась в архиве «Мемориала».
Письмо в программу «Тюрьма и Воля» с просьбой перевести заключенного ближе к родителям
Мы попросили Анну Каретникову, бывшего ведущего аналитика УФСИН по Москве, члена ЦЗПЧ «Мемориал», рассказать про то, как общественные организации помогают заключенным, почему это всегда было сложно, а сейчас стало практически невозможно.
Анна Каретникова
член ЦЗПЧ «Мемориал»
«Никто пока ничего другого не придумал для помощи заключенным, кроме благотворительных организаций, правозащитников и, пожалуй, института Общественных наблюдательных комиссий — но, к сожалению, они с 2008 года продержались только четыре работоспособных созыва [11 лет], а сейчас фактически уничтожены. Они существуют, но заполнены совершенно другими людьми — функционерами, которые должны все покрывать, а не оказывать помощь. Заключенные всегда готовы обращаться в благотворительные организации — если есть возможность безопасно для себя что-то получить при выходе из колонии, когда тебе [государством] дается только крошечная сумма денег и билет по месту прописки, они обязательно этим воспользуются. С правозащитными организациями сложнее. Прежде чем пожаловаться (а жаловаться в этой системе неприемлемо, потому что все связаны обетом молчания), заключенный должен хорошо подумать, будет ли от этого обращения хоть какая-то польза или один сплошной вред. Поэтому часто осужденные „подставляли“ правозащитников, которым они сначала на что-то жаловались и просили заняться их кейсами, нарушениями их прав, а потом — благополучно от своих слов отказывались под давлением администрации, и, хуже того, пытались, по поручению той же администрации, оговорить правозащитников, которые якобы оклеветали их колонию и их самих.
Сейчас система ФСИН „схлопнулась“ и стала практически совсем непроницаемой, непрозрачной — правозащитников не пускают в тюрьмы, колонии и следственные изоляторы. Тем не менее, единичные правозащитники в регионах стараются продолжать работу.
Уголовно-исполнительная система в России ничего хорошего человеку не дает. На нее возложена, по мелочи, воспитательная функция, но, понятно, что она никого не исправляет. Наоборот — озлобляет, учит дополнительно лжи, лицемерию, которые проистекают от сотрудников, иногда — насилию и пыткам. Правозащитники не могут помочь всем, и всех в колониях чем-то полезным занять — но, во всяком случае, при содействии общественников человек выйдет не таким озлобленным, сможет найти работу, может быть, социализируется, и, может быть, в следующий раз не убьет тех же нас, которые встретятся ему на улице.
Российское общество не очень сострадательно. Пока человек сам не столкнулся с несправедливостью, сочувствовать он не будет. И я не знаю, как изменить общественное сознание.
Нельзя изменить и нынешнюю пенитенциарную систему. Она наследует ГУЛАГу, и то, что она не была реформирована в свое время, приводит к тому, что мы видим сейчас — тем чудовищным последствиям с пытками, насилием и отсутствием у системы каких-либо целей. Нужно все уничтожить до основания, и только после этого выстраивать что-то новое, лучшее».
Поделиться в социальных сетях
