Трансляция суда над Олегом Орловым: апелляция, 11 июля

Олега Петровича пришли поддержать нобелевский лауреат Дмитрий Муратов, бывший омбудсмен Владимир Лукин, диссидент Вячеслав Бахмин, правозащитники Светлана Ганнушкина и Ян Рачинский, жена Сергея Ковалева Людила Бойцова, представители посольств и другие друзья и неравнодушные люди.

На суд пришли и свидетели обвинения Вадим Мироненко и Сергей Бохонько — члены движения «Ветераны России», которое не раз участвовало в преследовании «Мемориала», их показания против Орлова совпадали почти дословно. Движение также занимается вербовкой добровольцев на войну в Украине и пишет доносы на тех, кто выступает против российского вторжения. Вместе с Мироненко и Бохонько — учитель математики и эксперт со стороны обвинения Наталия Крюкова.

В зал пустили родственников и журналистов. Олег Петрович приветствует всех по видеосвязи. Сотрудница суда говорит, чтобы представители СМИ не задавали вопросов.

Олег Орлов: А я скажу без вопросов. Я ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею. Я нахожусь в нужном месте в нужное время. Когда в стране массовые репрессии, я нахожусь рядом с теми, кого преследуют, тем самым я помогаю...

Правозащитнику не дали договорить и отключили звук.

«Цезура!», — замечает кто-то из слушателей.

Журналисты заканчивают протокольную съемку и покидают зал. Только теперь Орлову снова включают звук.

Орлов: Еще я хочу сказать спасибо всем, кто поддерживает политзаключенных.

Орлов рассказывает, что за время заключения встречал много политзаключенных, и все они благодарны за письма, передачи и поддержку.

Тем временем в основном зале, где проходит заседание, уже заняты все места. В зале для трансляции тоже нет ни одного свободного места. Спасибо, что нас так много в суде сегодня!

Олег Орлов устно ходатайствует о том, чтобы суд отложил заседание.

Правозащитник напоминает, что заседание перенесли на сегодня, поскольку ранее он не получил дополнения адвоката к апелляционной жалобе. Однако Мосгорсуд отправил эти дополнения в ненадлежащем виде. Олег Петрович показывает документ по видеосвязи: на один лист уместили целых четыре листа текста, очень мелким шрифтом.

Правозащитник говорит, что смог разобрать не все, что написано: и из-за проблем со зрением, и из-за того, что в камере не всегда достаточно освещения.

Орлов заранее направил обращение в Мосгорсуд и попросил прислать ему дополнения в читаемом виде. Но до сих пор их не получил. Поэтому Олег Петрович просит прислать ему дополнения и отложить заседание до этого времени.

Орлов: В случае отказа в удовлетворении этого ходатайства я буду считать, что мое право на защиту грубо нарушено.

Адвокат Катерина Тертухина поддерживает ходатайство Орлова.

Прокурор Суриков считает, что оснований для того, чтобы отложить заседание, нет. Качество документа, по словам прокурора, «не свидетельствует, что документ не направлен».

Судья Мария Ларкина отклонила ходатайство Орлова.

По ее словам, жалоба направлена и вручена. Помощник судьи направил жалобу в полном формате, в таком виде сотрудники СИЗО его и распечатали, подчеркивает судья.

Орлов просит говорить громче — возможно, это связано с тем, что в сызранском СИЗО у него снова начались проблемы со слухом из-за простуды.

Судья: Ваше замечание занесено в протокол. На будущее я прошу заявлять об этом сразу.

Судья зачитывает апелляционную жалобу защиты.

Адвокат Орлова Тертухина поддерживает жалобу, подробнее она выскажется в прениях.

Орлов: Я безусловно во всем доверяю адвокату. Но, поскольку мои права нарушались и раньше, и нарушены сегодня; поскольку мне так и не разъяснили обвинения; поскольку решение суда предрешено, я не буду отвечать на вопросы, я не буду сам задавать вопросы, я не буду выступать в прениях, я не буду ходатайствовать о допросе свидетелей и запрещаю вызывать свидетелей адвокату.

Я буду читать книгу и оставляю за собой право только на последнее слово. Я не буду участвовать в этом неправосудном процессе.

Представитель прокуратуры Суриков возражает против доводов апелляционной жалобы, подробнее он выскажется в прениях.

Ходатайств о дополнительных доказательствах нет ни у защиты, ни у обвинения.

Суд переходит к прениям.

Первой в прениях выступает адвокат Катерина Тертухина:

Следователь восполнил неполноту предварительно следствия и ухудшил положение Орлова

Закон гласит, что суд может вернуть дело прокурору — при условии, что устранение дефектов в обвинении не будет связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия.

Закон также запрещает изменять обвинение к худшему. Если суд, вернувший дело прокурору, прямо не указал на соответствующие обстоятельства, то следствие не может составить новое обвинительное заключение, в котором ухудшается положение обвиняемого в сравнении с ранее выдвинутым обвинением. А суд при вынесении приговора не может выйти за пределы ранее вынесенного приговора.

Что же происходит на деле? Мосгорсуд вернул дело Олега Орлова прокурору, потому что в обвинительном заключении не был описан мотив совершения преступления. Это все, что сказал суд.

Получив дело обратно, следователь назначил новую, дополнительную экспертизу, и впервые допросил экспертов по делу. После этого следователь снова подготовил обвинительное заключение.

В нем появилось более подробное описание субъективной стороны. В нем также появился мотив «идеологической вражды». 

УПК не позволяет органам следствия после возвращения уголовного дела прокурору составлять новое обвинительное заключение, в котором ухудшается положение обвиняемого в сравнении с ранее выдвинутым обвинением, как и не позволяет суду при вынесении приговора выйти за пределы ранее вынесенного приговора, в отсутствие прямых указаний суда на обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации действий обвиняемого как более тяжкого преступления.

Более подробно это описано в моей жалобе со ссылками на нормы и практику вышестоящих судов.

Таким образом, Орлову не могли вменить отягчающее обстоятельство — мотив ненависти и вражды — при повторном рассмотрении дела. Однако суд сделал именно это.

В деле нет ни одного доказательства мотива «ненависти и вражды».

Головинский суд решил, что Олег Орлов руководствовался мотивом «идеологической вражды против традиционных российских духовно-нравственных и патриотических ценностей и ненависти в отношении социальной группы “военнослужащие вооруженных сил Российской Федерации”». 

В приговоре указано: «В качестве обстоятельства, отягчающего наказание Орлова О. П., суд расценивает совершения преступления по мотивам идеологической вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренной п. “е” ч. 1. ст. 63 УК РФ, на что указывалось в заключении эксперта <…>».

Больше приговор ни на что не ссылается.

Можно часами говорить о том, что мотив «вражды» к «традиционным ценностям» — полный абсурд, а пацифистские высказывания Орлова — это, наоборот, противопоставление ненависти и вражде.

Но я остановлюсь на другом: обвинение, а за ним и суд даже не привели ни одного доказательства этого мотива.

→ Экспертизу провели 24 января 2024 года, а не за год до этого, но и там нет ни слова про вмененный мотив;

→ Следователь не ставил перед экспертом вопрос о мотиве или о наличии лингвистических признаков идеологической вражды или ненависти, и эксперт на них не отвечала;

→ В ходе допроса эксперты Крюкова и Зуева не заявляли о признаках возбуждения вражды и ненависти в исследуемых текстах, и суд не указывал их показания в качестве подтверждения мотива

→ На мой прямой вопрос: «Вы как-то определяли социальные группы в данном исследовании?» эксперт Зуева прямо ответила: «Нет» — суд даже не определил группу  лиц, в отношении которой якобы установлен мотив идеологической вражды.

Уважаемый суд, если вы сейчас попросите обвинение привести хотя бы одно доказательство, подтверждающее мотив, оно не сможет это сделать. Но именно «благодаря» этому мотиву Олег Орлов находится сейчас в СИЗО Сызрани, а не рядом со своей супругой.

Заключения экспертов не соответствуют УПК. Обвинение полностью основано на двух лингвистических экспертизах (как я показала выше, даже тогда, когда они ничего не подтверждают): 

— заключение от 21 марта 2023 года, подготовленное Наталией Крюковой и Александром Тарасовым;

— заключение от 24 января 2024 года, подготовленное Марией Зуевой. 

Однако все три эксперта некомпетентны. Это, конечно, объясняет, почему они не использовали научные методы в своих заключениях, самостоятельно собирали материал и, в случае Крюковой и Тарасова, копировали методички для студентов из интернета.

Крюкова и Тарасов — не государственные эксперты, хотя лингвистическая экспертиза по настоящему делу может проводиться только в государственном судебно-экспертном учреждении и государственными судебными экспертами.

→ У Крюковой есть образование учителя математики, но нет высшего образования в сфере лингвистики (филологии). Она сама заявила суду, что участвовала в заключении как «культуролог» — напомню, что речь о лингвистической экспертизе.

→ Тарасов по образованию — переводчик-референт с английского и немецкого языков. В деле есть ответ и.о. заместителя директора Федерального центр судебной экспертизы Минюста о том, что оба не компетентны как эксперты-лингвисты.

→ Зуева — эксперт по «идентификации лиц по фонограммам речи». В материалах дела нет подтверждений того, что Зуева имеет аттестацию для проведения лингвистических экспертиз.

Суд не установил виновность Орлова в отношении всех эпизодов дискредитации вооружённых сил РФ.

Адвокат ссылается на нормы закона, по которым суд должен был заново проверить доказанность всех обстоятельств по всем эпизодам «дискредитации вооружённых сил», — в том числе тех, за которые ранее Орлов привлекался к административной ответственности.

Но суд этого не сделал — даже не пытался. В приговоре лишь указаны ссылки на судебные акты по делам об административных правонарушениях. Они имеют преюдициальное значение с точки зрения установления фактов, но не их квалификации.

Более того, суд должен был установить на основании всех вменяемых Орлову эпизодов «дискредитации ВС РФ», что его деяния понесли или могли понести реальный вред конституционно охраняемым ценностям. Из практики Конституционного Суда вытекает, что неоднократность сама по себе не может увеличить общественную опасность.

Я хочу процитировать профессора Нинель Фёдоровну Кузнецову, её книгу «Семь лет уголовного кодекса Российской Федерации»:

«Количество проступков не способно перерасти в качество преступления. Сто кошек не могут образовать одного тигра».

«Дискредитация» — это кошка. Это высказанное вслух мирное мнение человека.

Конституционный Суд постановил: если повторное нарушение «имело формальный характер и не повлекло за собой наступления или реальной угрозы негативных последствий, такое нарушение не может рассматриваться как представляющее криминальную общественную опасность».

Поэтому КС не допускает наступление уголовной ответственности за такое нарушение, мотивированное одной лишь неоднократностью совершения.

Ничего из этого даже не попытался установить суд в деле Орлова. Тем более, ни один суд не найдёт ничего из этого в деле Орлова — его действия не причинили и не могли причинить никому вреда.

Наконец, суд не мог назначить Орлову 2,5 года лишения свободы в колонии общего режима.

С точки зрения закона, лицам, осужденным за преступления небольшой и средней тяжести, ранее не отбывавшим наказание лишения свободы, назначается лишение свободы в колонии-поселении.

Суд может назначить колонию общего режима с учетом обстоятельств совершения преступления и личности виновного, но должен привести «убедительные мотивы» такого решения.

А КС и вовсе говорит о том, что человека нельзя лишать свободы за повторное правонарушение в делах с административной преюдицией, если деяние не причинило реального вреда жизни, здоровью, имуществу окружающей среде или общественному порядку.

В приговоре указано, что «учитывая его мотивы, в целях соблюдения требований об исполнимости наказания, суд полагает необходимым назначить Орлову наказание [в виде 2,5 года лишения свободы] с отбыванием в исправительной колонии общего режима».

Суд не указал на какие-либо обстоятельства совершения «преступления» или данные о личности ранее не судимого 71-летнего Орлова, которые оправдали бы назначение лишения свободы в колонии общего режима.

Олег Петрович Орлов не причинил ни одному человеку вреда. Не испортил чью-то собственность. Не устраивал беспорядков.

Однако суд назначил ему почти максимально возможный срок лишения свободы с максимально строгим режимом.

Я безусловно прошу отменить этот приговор. Пожилого, ранее не судимого человека нельзя лишать свободы и отрывать от жены, которой он нужен рядом, за мирно высказанное мнение.

Слова человека нельзя назвать экстремизмом лишь потому, что они критикуют решения государственных органов.

Тертухина закончила выступление. Выступает гособвинитель Суриков, который считает приговор законным и обоснованным.

Суриков: Заключение эксперта от 24 января 2024 года получено после возвращения дела прокурору. Следствие было возобновлено. Проведение экспертизы было направлено на устранение сомнений, а не на восполнение неполноты предварительного следствия.

После возвращения дела прокурору Орлову предъявили обвинение без изменении квалификации, объем предъявленных обвинений не увеличен. Вменение отягчающих обстоятельств нельзя констатировать как ухудшение положения.

Суд первой инстанции справедливо доверяет показаниям свидетелей Мироненко и Бохонько.

Вопреки доводам апелляционной жалобы считаю, что суд первой инстанции мотивировал свое решение о назначении наказания в виде лишения свободы. Суд справедливо оснований для другого наказания не усмотрел. Суд дал оценку доводам защиты, изложил ее в приговоре, это касается также версии защиты о непричастности Орлова к преступлению.

Судья заходит в зал.

Читает решение.

С последним словом выступает Олег Петрович Орлов:

Мне в четвертый раз предстоит выступить с последним словом!

Четвертое — в рамках уголовного преследования меня за два антивоенных пикета и одну газетную статью, в которой я дал характеристику нынешнему политическому режиму в моей стране.

В ходе первого следствия и первого процесса я придерживался принципа добросовестности. Впрочем, возвращение моего дела из Мосгорсуда показало, что суд, как и следствие, выполняет политический приказ.

Это показало, что участвовать в неправосудном процессе глупо. Ну, я и перестал участвовать. Мне остается лишь озвучить цитату, заменив в ней в двух местах пять слов. А чуть позже объясню, что именно я изменил:

«Они искажали, извращали и в конце концов достигли полного уничтожения правосудия и законов в государстве. Они сделали судебную систему составной частью диктатуры. Они упразднили всякое подобие судебной независимости. Они угрожали, запугивали, лишали фундаментальных прав тех, кто попадал в суды. Проводимые ими судебные процессы были жуткими фарсами с рудиментарными остатками правовой процедуры, которые были лишь издевками над несчастными жертвами».

Эти слова мог бы произнести любой из нынешних российских политических заключенных.

Пробыв в тюрьме, пообщавшись здесь со многими людьми, считаю, что эти слова имеют право произнести отнюдь не только политические заключенные, но и громадное количество людей, лишенных свободы по обвинениям, совсем не связанным с политикой. 

Эти слова удивительным образом подходят для характеристики нынешнего состояния российской судебной системы. А произнесены они были в 1947 году в Нюрнберге. Я лишь опустил несколько слов: «Подсудимые и их коллеги» и должно стоять название государства, о котором шла речь — Германия.

Параллели вполне очевидны.

«История — это не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков».