Материалы сюжета «Дело журналиста Гаджиева»

Посмотреть сюжет

«Одно другому противоречит». Выступление в прениях на апелляционном процессе по делу журналиста Гаджиева

23 ОКТ. 2024

Preview Image

Кемал Тамбиев, Абдулмумин Гаджиев, Абубакар Ризванов. Фото: Дарья Корнилова

18 октября в Апелляционном военном суде в закрытом поселке Власиха продолжилось рассмотрение апелляционной жалобы по делу журналиста дагестанской газеты «Черновик» Абдулмумина Гаджиева, предпринимателя Кемала Тамбиева и юриста Абубакара Ризванова. Сегодня, 23 октября, ожидаются завершение выступления в прениях Ризванова и выступление Гаджиева.
Первое заседание апелляционного суда прошло 11 октября, подробно о нем мы писали здесь. 16 октября начались выступления в стадии прений, в которых свою позицию представили адвокаты защиты, Кемал Тамбиев и частично Абубакар Ризванов. 18 октября в течение всего заседания продолжал, но так и не закончил свое выступление Ризванов.
Как и в прошлый раз, судебное заседание 18 октября началось с продолжительного ожидания — назначенный на 13 часов процесс начался только через 2 часа.
Гаджиев, Тамбиев и Ризванов подключились к заседанию по видеосвязи из СИЗО Грозного. Адвокаты также участвовали через ВКС, находясь в Махачкале, Ростове-на-Дону и Казани.
Судебное заседание началось и закончилось подробным выступлением Ризванова, которое заняло в итоге практически 3 часа.
В своем выступлении, так же, как и на предыдущем судебном заседании, Ризванов в деталях разбирал нестыковки в уголовном деле — как в материалах следствия, так и в самом приговоре.
Так, Ризванов обратил внимание на приведенные в приговоре выводы о показаниях свидетелей, которые противоречат показаниям, данным ими на судебном заседании, и которые оказались скопированы из обвинительного заключения. При этом зачастую в показаниях свидетелей содержалась информация, которую им сообщали оперативные сотрудники или сам следователь при составлении протоколов допросов.
В деле были доказательства, которые подтверждали, что Гаджиев, Тамбиев и Ризванов осуждали террористическую организацию ИГИЛ и не могли являться её участниками — суд это проигнорировал.
Указал Ризванов и на то, что подсудимые фактически вынуждены доказывать свою невиновность, потому что суд не стал разбираться в обвинении, а просто повторил его. Как, например, по обвинению в организации финансирования терроризма — когда Гаджиеву, Тамбиеву и Ризванову были фактически приписаны банковские карты, счета, сбор и расходование денежных средств, к которым они не имели никакого отношения.
Не обратил суд внимание и на протоколы осмотра технических средств подсудимых, в которых не было выявлено никакой информации об их знакомстве между собой, причастности к ИГИЛ и организации финансирования терроризма. По мнению Ризванова, эти протоколы являются доказательством невиновности, хотя и в них допущены серьезные процессуальные нарушения со стороны следствия.
Ризванов также указал, суд первой инстанции при изложении показаний свидетелей вставлял фразу «насколько им известно», ставя тем самым под сомнение эти показания и подчеркивая, что свидетелям «может быть и неизвестно» — при том, что свидетели уверенно утверждали о наличии определенной информации.
В доказательство своей невиновности Ризванов приводил и тот аргумент, что когда у него была возможность уехать из России, он спокойно находился в стране, потому что его деятельность многократно проверяли силовые структуры и никакой связи с терроризмом не обнаружили. Это подтверждают и многочисленные показания свидетелей.
По поводу обвинения в том, что Гаджиев способствовал популярности Ахмеднабиева, Ризванов упомянул о передачах на канале «НТВ» с участием Ахмеднабиева, которые набрали в совокупности несколько миллионов просмотров, и задался вопросом: «Кто больше раскрутил Ахмеднабиева? Канал “НТВ” с миллионами просмотров или статьи Гаджиева в газете, которые читают десятки тысяч? Конечно, ответ на этот вопрос и оценку этому суд намеренно не дал, потому что было бы понятно, кто его раскручивал».
Привел Ризванов в пример и оказания Россией гуманитарной помощи правительству талибов в Афганистане, которые официально признаны в России террористической организацией — по сравнению с той помощью, которую фонд «Ансар» осуществлял непосредственно для беженцев на территориях, которые не контролировались никакими террористическими организациями.

Из выступления Ризванова:

«Я, упоминая страницы протоколов судебного заседания, цитируя сами протоколы допросов и материалы дела, показал суду, где явно есть существенные противоречия. Где один говорит так, другой так. И одно другому противоречит. Однако, здесь суд утверждает, что нет этих противоречий. Что также не соответствует действительности.
Суд все перемешал — вместо того, чтобы раскрыть доказательства по каждому из эпизодов, по каждому обвиняемому отдельно, как это требует Уголовно-процессуальный кодекс и Пленум Верховного Суда Российской Федерации о судебном приговоре.
Суд делает вывод, что деяния подсудимых в период с 9 ноября 2012 года по 14 ноября 2013 года по оказанию содействия участникам НВФ квалифицированы как организация финансирования терроризма, и по части 2 статьи 282, то есть участие в запрещенных "Высшем военном маджлис-шура объединенных сил моджахедов Кавказа" и "Конгресс народов Ичкерии и Дагестана" — однако доказательство участия подсудимых в данной организации не предъявлено и не предоставлено, в уголовном деле не содержится. 
О чем это говорит? Вы представляете, “лучший следователь Российской Федерации” Телевов просто берет и пишет рапорт о том, что в материалах дела имеются данные об этих организациях, которые вообще нигде не фигурируют до этого — и возбуждает уголовное дело. И в конечном итоге суд признает, что вообще таких данных нет в материалах дела. 
О чем это говорит? Хотя бы какое-то основание должно было быть? Но суд далее указывает, что наши действия необоснованно квалифицированы как участие в действии организации, которая связана с экстремистской деятельностью, что в этой части подлежит исключению. Почему в этой части суд нас не оправдал? Есть возбужденное уголовное дело, как можно в этой части обвинение просто взять и исключить? Суд обязан был по этому обвинению, по которому возбуждено отдельное уголовное дело, нас оправдать в связи с непричастностью. Как можно исключить это? Это же отдельное предъявленное нам обвинение!
Также суд указывает, что эти действия по финансированию терроризма до 4 мая 2014 года суд квалифицирует по части 3 статьи 33, части 1 статьи 205.1. И это не влечет изменения, а вменение не ухудшает положение подсудимых и не нарушает их права на защиту. По этому поводу подробно высказались защитник Шабанов и другие защитники. Это ухудшает наше положение, так как обвинение по 282 статье было предусмотрено, может быть, год-два, было средней тяжести это преступление, а теперь это уже тяжкое преступление, за которое нам назначили более пяти лет лишения свободы.
Суд также заявляет, что после публикации в “Российской газете” 2 марта сведений о признании "ИГИЛ" террористической организацией, Гаджиев, Тамбиев и Ризванов добровольно не прекратили свое участие в данной организации, а в целях поддержания и продолжения расширения деятельности выполнили ранее возложенные задачи.
Первый вопрос, который у меня возник после того, как я подробно изучил приговор: А где в приговоре указывается, когда, в каком месте, каким действием мы вступали в эту организацию "Исламское государство"? Каждый по отдельности. Ведь Тамбиев был в Москве, Гаджиев в Махачкале — не установлено, чтобы мы в одном месте собрались и какую-то присягу произнесли. И далее, абсурдным выглядит вывод, что мы не прекратили свое участие после 2 марта. Если не прекратили, то какие действия мы совершили после 2 марта, что суд их воспринял как продолжение и возобновление деятельности запрещенной организации? Такого вывода у суда нет. В связи с чем считаю, что этот вывод не основан на доказательствах и вообще ни на чем не основан.
Между тем, далее суд на последнем абзаце страницы 73 указывает, что поскольку МТО ИГИЛ признано террористической по решению Верховного суда, и сведения об этом опубликованы 2 марта 2015 года, суд исключает из обвинения Гаджиева, Тамбиева их участие в деятельности этой организации до 2 марта. То есть до 2 марта суд исключает полностью обвинение, так как оно не было уголовным преступлением. Вместе с тем суд учитывает, что своё участие в деятельности других вышеприведенных организаций, признанных террористическими, подсудимые не прекращали. 
Какие вышеприведенные террористические организации, если кроме трех террористических организаций другие в уголовном деле не приводятся? И на предыдущей странице 72 суд признал, что доказательств участия в данных запрещенных организациях, то есть “Конгресс народов Ичкерии и Дагестана” и “Высший военный маджлис-шура объединенных сил моджахедов Кавказа” в обвинительном заключении не приведено и стороной обвинения не предъявлено, в связи с чем это обвинение подлежит исключению. Как понять это противоречие? Суд говорит, что исключит. А тут он говорит, что мы не прекращали. Я, честно говоря, не понял. Но хочу обратить на это внимание. Суд сам себе противоречит на странице 72 и 73 приговора.
Также суд на странице 74 приговора указывает, что на основании части 2 статьи 61 он признает в качестве обстоятельств, смягчающих наказание, признание вины на первоначальном этапе расследования уголовного дела, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, в связи с чем эти показания положены в основу приговора. У меня назревает вопрос: “А где в показаниях, — может у меня проблемы с русским языком, может, я не понимаю, когда я его читаю, — но в показаниях, данных мной 14 июня 2019 года не содержится фактического признания мною вины. Я до сих пор подтверждаю, что там говорил. Да, мне передавались деньги на помощь детям-сиротам в марте-апреле 2014 года. Это подтверждается выписками и осмотром движения денежных средств по моей банковской карте. Что не является преступным, мне за это ничего не вменено обвинением и судом. Поэтому это не может быть каким-то признаком того, что я признаю вину.
Также хочу сказать, что на странице 75 суд указывает, что в моих действиях имеется рецидив преступления. Рецидив — то есть после освобождения 24 сентября 2018 года из СИЗО города Махачкалы я продолжил преступную деятельность. Как продолжил? Какие действия я сделал? Есть же оперативные материалы, оперативные действия. Есть ли у свидетеля какие-нибудь фактические данные? Абсолютно никаких. Ноль. Даже просто подозрений в этом нет. Но на основании чего суд приходит к тому, что я продолжил эту деятельность? Может, на основании того, что суд считает, что я в СИЗО занимался преступной деятельностью? Однако таких данных тоже нет. Показания сотрудников полиции, которые содержались со мной в камере, и сотрудников СИЗО опровергают всё это. 
Еще важный момент, который суд указал в приговоре и который подтверждается доводами стороны защиты — что обвиняемые приобретали на собранные денежные средства имущество, недвижимость, автомобили и так далее. На странице 75 указано, что поскольку в ходе судебного разбирательства не установлено, что имущество, на которое наложен арест или находящееся в собственности подсудимых, получено в результате преступных действий или использовалось при совершении инкриминируемых преступлений, и учитывая апелляционные постановления, суд не находит оснований для сохранения ареста. 
То есть фактически эти данные не подтвердились, хотя оперативные сотрудники и все засекреченные свидетели как попугаи повторяли друг за другом, что для этого использовали, приобретали. Но где, если приобретали? Значит, и этот довод опровергает, ставит под сомнение достоверность».
На этом председательствующий прервал выступление Ризванова и объявил перерыв до 14:00 23 октября.
Гаджиев, Тамбиев и Ризванов выразили благодарность за поддержку и попросили отправлять им письма:
Гаджиеву Абдулмумину Хабибовичу, 1984 г.р. 
Тамбиеву Кемалу Шамилевичу, 1991 г.р.
Ризванову Абубакару Сахратулаевичу, 1984 г.р.
364037, г. Грозный, Ленинский район, ул.Кунта-Хаджи Кишиева, 2, ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Чеченской Республике
Письма можно отправлять через «Почту России» или сервис «Зона-Телеком»

Поделиться в социальных сетях